Лидия Алексеева (наст. фамилия Иванникова, урожд. Девель) родилась в Двинске 7.03.1909 года. По материнской линии состояла в прямом родстве с Анной Ахматовой. Детство провела в Севастополе. Эмигрировала в 1920 году вместе с родителями в Турцию, откуда семья перебралась в Болгарию и затем в Югославию, где Алексеева прожила вплоть до 1944 года. Окончила Белградский университет и в 1934-1944 преподавала сербский язык и литературу в русской гимназии Белграда. В 1937-1944 она была замужем за писателем М. Иванниковым, эмигрантом "первой волны". В 1944 году, с приходом советских войск в Югославию, семья бежала в Австрию, откуда в 1949 получили Алексеева с матерью получили разрешение на переезд в Америку.
В Америке начался новый этап в жизни Лидии Алексеевны. Не все было сладко в её судьбе. Поначалу она работала на перчаточной фабрике, затем её друзья Алексис Раннит и его жена Татьяна устроили Алексееву на работу в славянский отдел Нью-Йоркской публичной библиотеки, где она благополучно прослужила до выхода на пенсию.
Дебютировала как поэтесса в русских журналах, издававшихся в Югославии. В Нью- Йорке издала пять сборников стихов. Занималась переводами сербскохорватских и американских поэтов. Главная переводческая работа - поэма "Слёзы блудного сына" Ивана Гундулича. Много печаталась в русских зарубежных журналах, её стихи включались во все известные зарубежные поэтические антологии.
Жила в негритянско-пуэрториканском районе Нью-Йорка, в районе городской бедноты. Умерла в 1989 году, прожив долгую жизнь. Похоронена на православном кладбище под Нью-Йорком. Архив Алексеевой был уничтожен владельцем дома, где она жила, сразу же после её смерти. Все рукописи, фотографии и книги были сожжены. Полностью уцелевшие стихи, переводы и проза Лидии Алексеевой были изданы в 2007 году. Из эстонской поэзии в переводах Алексеевой сохранились стихи Алексиса Раннита, близкого друга поэтессы.
Алексис Раннит
Синий
Из всех я синий цвет избрал-
в нем все свиданья наши живы.
Как хорошо: еще мокра
палитра реющим разливом.
Синь глубины и дали взлет, -
а ты и выше, и глубинней,
как затаенной страсти лед,
как голос твой прозрачно-синий.
Но мерить холод синевой
я не могу, - под синью этой
он жжет, последний пламень твой,
струеньем внутреннего света.
